Вот стоит Хренолёт, машет крыльями. Это мы его сделали. "А что вы хотели этим сказать, бездельники?" - читаем в глазах уважаемой публики. Мы не будем пытаться ответить на этот вопрос. Ведь в одну воронку снаряд не попадает дважды. Поэтому, как бы мы не старались, наши слова ничего не объяснят. Но чего зря стоять! Земля круглая! Лучше сядем в Хренолёт и двинем нашу мысль куда глаза глядят. Если ничего нового не найдем в пути - вернемся туда где были.

Что мы видим вокруг себя? Мы видим вещи и людей. Люди капризны, нервозны, нетерпеливы, суетливы. Вещи терпеливы, спокойны, снисходительны. Вот старый дом. Его построили люди (капризные и нервозные). Лет 100 назад, он, наверное, сам по себе и не был красив, но от долгого пользования, теми самыми "нервозными и суетливыми", от времени и, еще черт знает от чего, он делается до слез трогательным, красивым и печальным. Рядом с ним стоит дерево такое же старое, корявое и живое как дом. Что же такое в них нас волнует? Откуда это у странное ощущение нашего с ними родства? Может быть и в них есть та же рана что и в нас?..

Красота не может без вечности, но без ощущения смертности - она пуста и бездушна. Кто это чувствует, разве нуждается еще в каких-нибудь доказательствах бытия Бога? Есть рана наша и рана Его. Она свидетельствует о нашем будущем (или былом) единстве. Тоска о целом, о едином есть любовь.

Рана мира и рана Бога - одно и то же. Во времени происходят тектонические перемещения этой раны, заставляющие нас, мечтающих о большом, едином и незыблемом, делать разные попытки восстановления этого единства. Материализованные результаты этих усилий некоторые называют искусством, а в их наглядном изменении видят смену стилей, "историю искусства".

Человек может отказаться от всего. Даже от жизни. Но единственно от чего он не может отказаться - от своей соотнесенности с Богом. И вот уже нет ничего красивого и не красивого. Правильного и не правильного, хорошего и плохого, добра и зла. Все в этом мире говорит нам, именно нам, о чем-то или, как лучше сказал Рембрандт: "Все в этом мире создано для нашего упражнения". Но мы имеем уши и не слышим, имеем глаза и не видим, имеем голову...

Мы. "We are the hollow men, we are the stuffed men". Не люди, а полуавтоматы. Полуавтоматическое бытие обычного человека, вписанного в социум, приводит к полуавтоматическому искусству художников, стремящихся социализировать себя и свое творчество. Праздный глаз скользит по поверхности предметов, боясь увидеть что-нибудь, что нарушило бы его буддийское спокойствие, приставляет одно к другому, бодрит себя техно-стуко-шумом чтобы не уснуть... Наткнувшись на что-то, что может вывести из равновесия - старательно отрывает ему ручки и ножки - таковы правила нового искусства. Небогатая выручка собирается потом в котомку, бережно переносится на всевозможные современные носители и идет гулять по свету в бесчисленных копиях.

Мы не хотим переживать. Мы боимся страдать. Нам страшно. Мы боимся жить. Мы лучше будем медитировать. Наша жизнь будет нескончаемой медитацией с летальным исходом.

"This is the way the world ends, not with a bang but a whimper". Некоторые видят в этом конец Света, но пока это только конец христианской, европейской культуры. Мы так долго шли на запад, что оказались далеко на Востоке. И зануда Гаутама поет нам свои техно-мантры и кормит нас невкусным.

А мы не будем останавливаться. Отдохнем и пойдем дальше. Где-то недалеко отсюда живет веселый Лао Цзы. Он нам скажет, что есть Путь-Дао. Он скажет: "Что не является смешным и слабым - то не Дао". Где-то мы это уже слышали… Может быть об этом нам говорил тот Первый Инсталлятор из Назарета?

Мы еще успеем повеселиться. Мы всю дорогу будем смотреть по сторонам и увидим, конечно, вас. Вы опять будете, как всегда, сильными, самостоятельными, серьезными и довольными. Мы подберем вещи которые вы выбросили. И так как в них нет вашего страха - они расскажут честно о том, что, на самом деле, вы - слабые, грустные и смешные. Что вас еще можно любить. А вы, может быть, будете смотреть на себя и плакать.

Хренолет не мы придумали. Его придумали вы и даже имя ему дали вы. Видите, как он на вас похож. Летать не умеет - но крыльями еще машет... Кажется, в этом есть что-то очень похожее на надежду.